Сначала был октябрь, солнечный и теплый. Был десятый класс, было 14 лет, и был нерешительный, новенький в классе, мальчик Пашка, который никак не мог сделать следующий шаг после предложения своей куртки на уроке биологии в неотапливаемом классе на теневой стороне школы мне, какого-то хрена припершейся в школу осенью в футболке с короткими рукавами... Нерешительный мальчик Пашка привлек имеющиеся интеллектуальные ресурсы и решил, что если он пригласит гулять не одну меня, а меня с двумя подругами и двумя своими друзьями, то получится не так страшно. И пригласил. А я взяла и пошла, я была девочка любопытная. И подружки пошли, мы друг друга стоили. А с Пашкиной стороны пришли два его друга-десятиклассника из другой школы, солидные и представительные, и... ещё один их друг-девятиклассник, которому не понравилось, что старшие, внезапно выросшие, друзья без него гулять ушли. Девятиклассник был маленький, худенький, в трениках, кедиках и с веточкой, которой он делал ручейки, стекающие из луж в речку, вдоль которой мы гуляли. Ну вы знаете, какими детскими детьми бывают девятиклассники, не испорченные плохой компанией, да?

Меня тогда этот маленький мальчик заинтересовал только потому, что мне было интересно, чего он тут забыл, если он такой маленький и веточками ручейки делает? А вот он, бредя сзади нашей взрослой компании со своей веточкой, смотрел-смотрел и решил, что если уж жениться, то... на мне. Ну, решил и решил. Никому не сказал. Стал дальше жить.

Пашкину решительность эта прогулка исчерпала почти до дна, и наши толком не начавшиеся отношения быстро сошли на нет. А вот одна из моих подружек, как выяснилось, с приведенным другом Мишкой начала встречаться. И однажды, когда через полгода, красивым свежим апрелем, мы с подружками втроем тесной женской тусовкой сидели у неё, жившей ближе всего к школе, и писали какую-то работу по биологии, этот приведенный друг к ней зашел. Гулять звать. А с ним был высокий, длинноволосый, усатый парень с яркими, я бы сказала, пронзительными коричневыми глазами, громким уверенным голосом и в кожаной куртке.
- Это кто с Мишкой? - спросила я тихонечко подругу, забегавшую по квартире в поисках косметички и расчески.
- Это-то? Да это же просто Макс! - отмахнулась от меня она, судорожно пытаясь придумать повод к завершению биологического семинара.
Макс, Макс, я пыталась вспомнить кто это, а мозг настойчиво подсовывал картинку с мальчиком, делающим ручейки веточкой. Я её отгоняла, пока не сопоставила черты лиц и не поняла, что тот маленький мальчик и есть этот великолепный Макс. И что подружка, наблюдая его трансформацию последовательно, просто не заметила, во что он превратился и до сих пор думает о нем как о том, с веточкой. А я, увидев изменения уже совершившимися, внезапно понимаю, что если уж замуж, то... за него.

Ну, конечно, я увязалась с ними. И увязывалась с тех пор почти постоянно. Ну, конечно, я применила все свои нехитрые уловки и долго думала, что именно ими заставила его обратить на себя внимание, пока он уже в зрелом возрасте не сказал мне, что решил все ещё в тот, самый первый раз, и все мои старания были совершенно ни при чем, он и так был мой всегда и полностью. И когда я выпендривалась, принимала красивые позы, проходила по узким высоким заборам в надежде, что он догадается взять меня за руку, он стоял рядом и внимательно смотрел на меня, теперь-то я уже понимаю, снисходительно, своими яркими коричневыми глазами.

Фотография снята через два года после первой встречи с веточкой и ручейками. Я на ней уже месяц как на первом курсе, а Макс - одиннадцатиклассник. Это мы на закрытии мотосезона в Петербурге.



История, кстати, на этом вовсе не заканчивается словами "и жили они долго и счастливо". Они, если честно, жили ярко и разнообразно, ни одному латиноамериканскому сериалу не снилось. Но тем не менее, "долго и счастливо" в итоге все-таки наступило. И два года назад в моей семье появилась вторая пара ярких коричневых глаз. И под этим вторым влюбленным, пронзительным и снисходительным взглядом я точно так же теряю волю и непедагогично выдаю "палочки соленые", "лепить", "клеить", "читать" и "рисовать", даже если в папке лежит стопка непроверенных олимпиад, а по кухне прошелся слон с бегемотом...

P.S. А ручейки, между прочим, Макс делать до сих пор любит, и обоих сыночков научил, и каждую весну и осень уже 8 лет у меня теперь несколько грязных мальчиков с веточками после каждой прогулки. С прошлой весны целых трое :)